|
|
|
|
Норд-Оста я и не приметил!
Источник: Московский комсомолец
Дата: 20 Февраля 2003
Размышления постфактум
На премьере возрожденного "Норд-Оста" симпатичный шоколадный спаниель-сапер терпеливо и деловито обнюхивал кресла: нет ли чего такого? Многочисленные журналисты, сбившись плотной стаей, хаотично перемещались по фойе театра, заглядывая в лица зрителей с сакраментальным интересом: был заложником? не был?.. Больше ничего не интересовало: ни реальные чувства людей, ни сам премьерный спектакль, который не только собрал аншлаг, но и вызвал бурю оваций в финале на четверть часа.
Люди с микрофонами вновь и вновь спрашивали в фойе: "Вам страшно?" "Нет", — слышался ответ. "Странно", — пожимали плечами корреспонденты.
Помните, как котенок Гав дрожал от страха, специально забираясь на чердак? Да еще приглашал с собой приятеля-щенка, чтобы было интересней "бояться вместе"? Неужели это же предлагают сделать и нам: специально собраться всем вместе, чтобы побояться всласть дружной компанией? Сначала — история-трагедия, теперь — история-фарс со страхом понарошку.
Бывшие заложники остались интересны только как заложники: разве в этом проявляется уважение и внимание к ним? Прессу интересует ситуация, в которую они попали: воля случая, а не воля человека, не его сила и мужество, не его стремление побороть невзгоды. Нет же, так хочется видеть вечный шрам на душе: как это так — рана подживает? Пусть всегда кровоточит, а мы полюбуемся! Ну-ка, скажите-ка, страшно вам? Обязательно же должно быть страшно, если с вами когда-то такое случилось. Право на радость — не у вас и не здесь. Лишь те, кому повезло, кто в эту переделку не попал, еще могут радоваться жизни, а вы же — никогда: теперь только печать скорби суждена вам, вы не должны улыбаться. А если пришли в театр, то, во-первых, что вам тут делать, а во-вторых, вам должно быть страшно, страшно, страшно — отныне всегда и везде! Таков сегодняшний тон прессы в отношении "Норд-Оста". На тех, кто счастлив, смотрят как на ненормальных.
Почему мы не заметили, не пережили премьеру нового "Норд-Оста" как событие светлое, как яркий исторический момент, которым стоит нам всем сегодня гордиться?! Может, мы не хотим чувствовать эту гордость — за наших людей, за наш народ? Может, уныние роднее нам: "все плохо, и не приставайте к нам с вашей радостью?!"
Но постоянно говорить в день премьеры о прошлом — это все равно что в Светлое пасхальное воскресенье культивировать в душе мрачный настрой Страстной пятницы. Событие уже переместило акценты, и не отреагировать на это равносильно тому, чтобы, посещая кунсткамеру, слона-то так и не приметить.
Скажем прямо: возрождение "Норд-Оста" — это подвиг. Создатели и актеры мюзикла могли отчаяться, все бросить, разойтись, остаться каждый сам по себе. Они могли ради политических спекуляций превратить спектакль в мемориал, как советовали и делали некоторые коллеги, более восприимчивые к конъюнктуре. Они могли, наконец, уже прочесать полстраны с душещипательными концертами по мотивам "Норд-Оста": какой бы город не принял их на ура?
Но они выбрали другой путь — самый трудный и самый честный. Они не просто возродили "Норд-Ост" на прежнем месте. Вопреки обстоятельствам, без всякого расчета на зрительскую снисходительность они сделали спектакль еще лучше, чем он был прежде. Они готовы к тому, чтобы их труд оценивали по высшим критериям искусства. Они творили не столько "назло", сколько "во имя": во имя жизни, правды, любви. Они вновь ежедневно играют прекрасный спектакль, аналогов которому нет в России ни по многогранному мастерству актеров, ни по зрелищности, ни по техническому оснащению. Играют спектакль светлый, щемяще-трогательный, жизнеутверждающий, родной до слез во всех мелочах. Играют для зрителей, для нас! А мы? Должны смотреть буками?
На премьере "Норд-Оста" среди публики отчетливо выделялась большая группа зрителей в подчеркнуто нарядной одежде: дамы в вечерних туалетах с декольте, мужчины в смокингах и с "бабочками". По свидетельству администрации театра, это постоянные зрители "Норд-Оста". Эти же самые люди в те октябрьские дни стояли сутками под дождем возле театра, они же первыми купили билеты на премьерный показ, они же готовили подарки под Новый год для каждого артиста, теплом и участием возвращая их к прежней жизни. Вечерние наряды на премьере стали не данью этикету, а выражением чувств: это — торжество, это — праздник, это — незабываемое событие!
Вспоминается вечная клятва верности: "Я хочу быть с тобой всегда — и в горе, и в радости". Горе мы действительно переживали все вместе. Неужели радость нас разъединит?!
Оксана КЕДРОВА
|
|
|
 |
|
